В столичном киноконцертном зале "Мир" нежданно-негаданно прошел слет "блатных каэспэшников" под названием "От Жигана-Лимона до Стаса Белого". Мастера "правильных песен" под присмотром телекамер помянули своего убиенного пять лет назад товарища Мишу Круга и заодно провели 21-й ("очко", стало быть) благотворительный фестиваль "Песня на воле" с раздачей статуэток и дипломов.
Ослику Иа все происходящее показалось бы душераздирающим зрелищем. Сначала в душном "Мире" появились "легендарный", "прекрасная" и ангел. Первый — это изъясняющийся в стиле свадебного тамады конферансье Андрей Ломакин, вторая — с трудом подбирающая слова дебютантка шпрехшталмейстерского (действо разворачивалось по соседству с цирком, вот и навеяло) ремесла юная девушка Арина, третьим оказалось дитя, наряженное ангелом. Основной функцией ангела было периодическое дефилирование из одной кулисы в другую. Выглядело это примерно так: дребезжит "минусовая фанера", у микрофона крепкий парень из "Лесоповала" Сергей Куприк признается публике, что "прокурор его плохо воспитал", и заодно успокаивает, мол, "за все заплачено и за все отсижено", и тут — шмыг — за спиной у него тихий ангел пролетел... Трогательно, как принесенный Пятачком в подарок другу лопнувший шарик.
То, что у нас именуется "шансоном", вроде бы пожизненно впечатано в маргинальный слой. Но, с другой стороны, какая, к черту, маргинальность, когда эти песни взахлеб слушают едва ли не все российские таксисты, "бомбилы" и дальнобойщики. Да и не только они. "Блатняк" — в сущности, "категорический императив" нации, рейтинги его близки к тем, что имеет продукция, пропагандируемая "Русским Радио". И феномен этот, к сожалению, приходится учитывать. А уж когда певцы с перстнями на пальцах и золотыми цепями на шеях нацеливаются на вместительный московский зал, это особый повод для наблюдений.
Примечательно, что сами авторы песен для романтиков с большой дороги с массовой — народной, следовательно — эстрадой себя не смешивают. Например, концерт в "Мире" открылся видеозаписью выступления президента фестиваля "Песня на воле", знаменитого Михаила Танича, перед участниками первого такого форума — в 1996 году, где Михаил Исаевич сказал так: "Попсовая бодяга зачастую слабее этих любительских песен. Но мы не скупаем телеэфир...". А могли бы, наверное, скупить. Чай, не панки какие, не хиппи. Но "блатняку", видимо, нравится быть в андеграунде. И хорошо. Пусть там и остается.
21-я "Песня на воле" получилась долгой. Даже ее пестрая по внешнему виду и социальному составу аудитория целиком четырехчасового специфического зрелища не выдержала. В изначально заполненном более чем наполовину зале к концу представления была занята от силы треть кресел. Правды ради надо заметить, что к этому моменту главные лица сходки уже спели и лучшие перлы уже прозвучали.
Понятно, что всерьез упоминать о музыке, говоря о "блатняке", смешно. Слова, конечно, те еще. Не каждый оценит их силу. Но лучшие, судя по отчетному собранию, на стыке веков были изречены поминавшимся Кругом. Когда на сцену вышла аккомпанировавшая Кругу в последние годы его жизни группа "Попутчик", зал впервые по-настоящему оживился. "Попутчики" первым делом, разумеется, грянули "Владимирский централ", а затем исполнили залихватскую сагу "Братушка" с грустным прогнозом: "Знать, не скоро опохмелимся. Видно, только чифирнем". Аккордеонист коллектива, всматриваясь в зрительские лица, подытожил: "России босяцкой посвящается". И тут же "прекрасной" Ариной было предложено почтить память Круга вставанием и минутой молчания. Данная мемориальная процедура была не единственной в этот вечер. Точно так же почтили и покойного Юрия Севостьянова, который, оказывается, и изобрел термин "русский шансон".
Окончательно разбудил коллективную память еще один — плотного телосложения — артист Андрей Карат. Он пропел следующее: "Помянем тех, кого еще с надеждой ждут... Отца помянем, брата и сестру, и мать помянем, ее нам не хватает". После такой поминальной молитвы пришел черед кульминации концерта. Сначала все выслушали речь некоего господина Дмитриева из "Императорского общества" (без таких "аристократов" подобные мероприятия редко обходятся). Дмитриев заметил, что у нас в России "99 процентов правильных людей", но есть и "другие". После чего достал "святой орден Николая II" и сказал, что его передадут маме Круга, а она поместит его в "музей сына, если такой есть", а "если нет, мы поможем". Свою чумовую речь Дмитриев завершил обещанием: "Мы будем помнить Круга как живого!" — и удалился. Тут решил высказаться идеолог фестиваля Иван Банников: "К нам приехали с разных городов, с разных стран...". Лексика обнадеживала. Банников продолжил: "Анатолий Полотно, Евгений Кемеровский, Ефрем Амирамов — их любит весь мир!". Подумалось, уж не пригласят ли сейчас кого-то из этих всемирных любимцев на сцену. Но нет, Банников поступил круче. Он представил человека, "еще в молодости достигшего звания вора в законе, а потом посвятившего себя творчеству". Этим гением эволюции оказался Генрих Сечкин, которому приписывают (правда, не ему одному) авторство легендарной темы "Постой, паровоз!". Этот "Паровоз" бывший вор в законе и попытался исполнить в сопровождении своего "лучшего ученика"... Константина Никольского. Да, заслуженный отечественный рокер учился у Сечкина игре на гитаре в 60-х годах в столичном ДК им. Чкалова. Ученик, как полагается, превзошел учителя. После "Паровоза" Никольский исполнил то, что принципиально поет уже четверть века, — набор из четырех своих хитов — и немножко приподнял "Песню на воле" над любительским уровнем. Когда Костя предложил собравшимся вместе пропеть "Забытую песню несет ветерок", об аутентичном шансоне все как-то позабыли, и концерт приобрел абсолютно абсурдный вид.
